поведении арзаков, работавших на добыче изумрудов, стали проявляться мятежные наклонности.

Геолог-менвит, надзиравший в шахтах за арзаками, в конце дня следил за тем, чтобы рабы не утаили добычу. Он всматривался гипнотическим взглядом в черные и карие глаза арзаков, которые подходили по очереди к шкатулке, и внушал им положить в нее изумруды.

— Повинуйся, повинуйся мне, раб, — раздавалась его команда, — изумруд не твой, расстанься с ним.

И рука арзака сама собой разжималась, в шкатулку из нее медленно выкатывался прозрачный зеленый камень.

И вот так получилось, что однажды надсмотрщик дал команду арзаку, еще не сдавшему свой изумруд.

— Спустись-ка, раб, в шахту и захвати складной стул, — сказал он.

Вместо того чтобы спуститься в шахту, раб внезапно отозвался:

— Стул может подождать и завтрашнего дня.

Слова арзака, осмелившегося возразить, свалились на менвита как снег на голову, он даже не нашелся что молвить на это. Между тем и некоторые другие арзаки, не сдавшие изумруды, выразили согласие с ответом своего товарища, тогда как остальные смотрели на них в полном смятении.

Прошло время, все арзаки успели сложить изумруды в шкатулку, а менвит-геолог все никак не мог пережить происшедшее. Ему было неприятно смотреть на рабов, которые стали свидетелями его позора. И тогда он с ненавистью взглянул в глаза возмутителя спокойствия и тихо, но отчетливо повторил команду:

— Повинуйся, повинуйся мне, раб. Принеси немедля мой стул.

Арзак вздрогнул, метнулся и быстро скрылся в шахте. Через пять минут он появился со стулом в руках. Менвит успокоился. Он не был бессилен перед лицом своих рабов.